2 декабря отмечает свое 65-летие Игорь Аркадьевич Родинков, член приходского собрания храма святого Александра Невского, первый многолетний директор воскресной школы, историк, краевед, автор и составитель научно-популярных книг по истории России. И наша сегодняшняя беседа – с юбиляром.

– В юбилейные дни принято оглядываться на прожитые годы, как бы подводя некий итог. Давайте вспомним сегодня Ваше детство, родителей – тех первых людей, которые дали Вам жизнь и повлияли во многом на Ваше дальнейшее становление.

– …Как в песне поется, «когда мама была молодая, и отец живой»… Родился я в Туле, в Заречье, в частном доме моей бабушки Варвары Алексеевны Чагиной. Бабушка была уроженкой села Байдики Тульского уезда, а ее муж, мой дед Петр Иванович Чагин, родом из большого села Бушево того же уезда. Там же, в Бушево, родилась моя мама Евгения Петровна в 1925 году, будучи шестым, последним ребенком в семье. В колхозе дед никогда не работал, каждый день ходил на работу в Тулу на Патронный завод, пешком туда и обратно. Позже, перед войной, все они переехали в Тулу, купили дом «на Горнах», как тогда говорили, недалеко от Спасского кладбища. Вот в этом доме я и родился и провел первые годы своей жизни.

Отец мой, Аркадий Иванович Родинков, родом из Киева. Когда началась война, ему было 18 лет. Отец его был военнослужащий, полковник инженерных войск, перед самой войной строил оборонительные сооружения на западной границе. Он пропал без вести, скорее всего, погиб в первые дни войны. Сгинула в войну и вся родня моего папы, мама поехала в эвакуацию, и больше от нее никаких известий не было, наверное, эшелон разбомбили по дороге. Отец мой воевал, но вспоминать о войне не любил: слишком тяжелые шрамы оставила она в его душе, лишив всех родных, крыши над головой… Вернулся инвалидом войны II-й группы, много времени провел в госпиталях. После войны ехать ему было некуда, и он, подружившись в госпитале с одним раненым офицером, по его приглашению поехал к нему в Грузию. Там и жил некоторое время в Тбилиси, продолжая лечиться…

– И как же он с Вашей мамой встретился?

– Познакомились в поезде. Мама в то время работала в детском приемнике-распределителе: много было после войны сирот. В тот раз она отвозила одного воспитанника к его родственникам на юг и на обратной дороге встретила моего отца, он тоже ехал на этом поезде; врачи рекомендовали ему по состоянию здоровья сменить климат, жить в средней полосе. Несмотря на инвалидность, отец был очень красивый: высокий, стройный. Он потом приехал к ней в Тулу в гости, да так и остался здесь. Жили сначала все в доме бабушки. А потом отцу дали комнату в коммуналке на улице Октябрьской 10 от швейной фабрики «Чайка», куда он устроился на работу электрослесарем по ремонту швейного оборудования. В его трудовой книжке только эта одна запись и была; с работы и увезли его с инфарктом в больницу… Отца нет уже 31 год. А мама умерла два с половиной года назад, она оказалась долгожителем, перешагнула за 91 год…

Мама была энергичным человеком. В начале войны ее, окончившую семь классов, вместе с другими вчерашними школьниками отправили рыть окопы под город Дорогобуж в Смоленской области. Туда их привезли, а когда немцы стали приближаться, отправили добираться домой самостоятельно. Вернувшись в Тулу, она долго болела, а потом пошла работать на Оружейный завод. Позже – в милицию, там и направили ее в детский приемник-распределитель, воспитательницей детей-сирот, потерявших родителей во время войны. А уже со мной на руках – заочно окончила экономический факультет в Тульском Политехническом институте, стала экономистом-плановиком, работала начальником планового отдела в КБП. Как мне потом рассказывали, у нее был табельный номер под цифрой четыре; первый был у директора, Шипунова…

От КБП мама получила отдельную квартиру, и мы перебрались в Пролетарский район. Пять классов я проучился в Заречье, а заканчивал учебу уже в школе № 9.

– Какие у Вас были в детстве увлечения?

– Больше всего любил читать, читать начал рано и читал много. Помню, уже темнеет, а я все сижу во дворе с книгой… Читая, например, «Робинзона Крузо», живо представлял себе все описанное. Очень мне тогда хотелось путешествовать, и позже, став старше, полюбил ходить в походы. Много было потом походов в моей жизни, сложных, дальних…

– После школы – институт?

– Сначала – служба в армии.

– Где служили?

– Начинал службу в Киеве, учебку прошел под Харьковом, там получил звание сержанта-связиста и был направлен в город Альметьевск, что в Татарстане, там были нефтяные вышки и располагался отдельный моторизованный пожарный батальон, чтобы тушить нефтяные пожары. Наш взвод связи был при этом батальоне. А на втором году службы решил попробовать поступить в военное училище…

– Значит, армия произвела хорошее впечатление, раз захотелось стать военным?

– Разное… Там всего хватало. Наверное, дедовские гены дали о себе знать. Я ведь еще до армии отдавал документы в тульский военкомат, чтобы поступить в военное училище, да отец был против, сказал: потяни сначала лямку солдатом, а там видно будет. Да, не судьба: в Донецкое военно-политическое училище связи и инженерных войск меня не приняли. Подвела грамотность: сочинение написал на двойку! Зато историю сдал на отлично. Как сейчас помню: отвечал на первый вопрос о полководческом искусстве Суворова, на второй – о II-м съезде РСДРП, а до третьего – о речи Брежнева в Алма-Ате – дело не дошло. В общем, вернулся я в свою часть проходить службу до конца…

А весной 1975-го, демобилизовавшись, возвращался домой через Москву, вышел прогуляться на Красной площади и зашел в находившийся неподалеку Историко-архивный институт… Все меня там так впечатлило, такое здание красивое; там ведь раньше располагалась славяно-греко-латинская академия, в которой Ломоносов учился! Стал расспрашивать об условиях поступления – и сник: надо было сдавать французский язык, в котором я был полный ноль! Так что приехал в Тулу и пошел в педагогический институт, на исторический факультет. Но сначала год проучился на подготовительном отделении.

– Итак, все-таки – история? Почему?

– Интерес к истории зародился еще в детстве, с той поры, когда в сарае бабушкиного дома, что был на улице Епифанской, я нашел дореволюционное издание – книгу «без начала и без конца», как позже выяснилось, это был «Элементарный курс русской истории» Добрынина, по которому учились гимназисты. Прочитал ее от корки до корки, она стала для меня существенным дополнением к школьной программе и показала, что предмет истории может быть не скучным, а очень увлекательным!

В седьмом классе подготовил доклад об Отечественной войне 1812 года, привлек для этого обширнейший материал, текст сопроводил иллюстрациями из открыток – о Бородинском сражении, о полководцах. Меня тогда особенно привлекала именно военная история, рассказы о битвах, победах, полководцах. Но позже, в годы учебы, интерес к истории, конечно, расширился.

– Педагогический институт предполагает педагогическую деятельность, которая начинается уже в годы учебы во время практики. Каким было первое впечатление от встречи со своей будущей профессией, от общения с учениками?

– Ничего страшного я в этом не увидел. После окончания вуза распределили, как и положено, в сельскую школу. Попал в Новомосковский район, поселок Первомайский, совхоз Шахтостроитель, недалеко от старинного русского города Гремячего (сейчас село). Проработал там год и вернулся в Тулу, как единственный сын инвалида войны. В Туле работал в вечерней школе, в 25-й школе, в техникуме, в Центре детского и юношеского туризма. В общей сложности мой педагогический стаж в государственной системе образования (с перерывами) больше 15 лет. А потом, когда наступили «лихие» девяностые, решил стать фермером. Отучился в Заокске, в семинарии у адвентистов на агрономическом отделении, получив диплом «мастер-овощевод», освоил миттлайдеровскую технологию. Землю оформил. У нас образовалось тогда объединение фермеров, что-то вроде «фермерского колхоза». И нравилось мне это занятие – выращивать растения, и рука у меня была легкая – все хорошо получалось! Выращивали мы ячмень, картофель, капусту. Года два проработали вместе, но не заладилось – каждый стал тянуть одеяло на себя. Был у меня трактор, мои товарищи его сломали. А потом началось воровство на полях, никем не охраняемых, проблемы с реализацией продукции… И я понял, что вся эта затея с фермерством – фикция, она нужна была для того, чтобы развалить колхозы. Успешно фермерствовали только немногие «избранные», которым предоставлялись кредиты, льготы, давалась «зеленая улица». Из нашей команды в итоге никто фермером не остался, многие ушли в политику, стали депутатами.

– Игорь, а что больше всего повлияло на Ваше мировоззрение?

– Наверное, прежде всего – история. Через нее я пришел к пониманию веры. Помню, однажды пришел в областную библиотеку и попросил дать мне почитать Евангелие. А мне говорят: у вас есть разрешение? Оказывается, нужно было иметь разрешение обкома партии, чтобы читать Евангелие – с точки зрения его критики! И так мне его и не дали. И я подумал тогда: что же это за книга такая, которую нельзя просто так взять в библиотеке, почему она – в разряде запрещенных? Потом кто-то из знакомых дал мне Евангелие, и я начал его читать.

В 90-е годы Православная Церковь восстанавливала храмы, а адвентисты, баптисты, сектанты всех мастей – захватывали умы людей! Сколько тогда заезжих проповедников кинулись просвещать наш народ! Им предоставлялись большие залы в клубах, домах культуры…

– И Вы оказались в их сетях?

– Не избежал. Я стал ходить на библейские курсы к адвентистам, они начали учить меня азам христианства. Тогда и приобрел у них свою первую Библию, изданную заграницей, напечатанную на тонкой бумаге; Синодального, впрочем, издания.

– И как же от адвентистов перешли к православию?

– Как я уже сказал, я стал учиться у них в семинарии агрономии, причем как «свой» платил за обучение намного меньше. Но, посещая их богослужения, я почему-то во время проповеди всегда засыпал. Нельзя сказать, что был уставшим и не высыпался, но непременно начинал клевать носом и просыпался, только когда ходили с корзинкой, собирая пожертвования. И тут мне говорят: вы у нас уже давно, вам надо креститься – православное крещение адвентисты не признают. Это стало последней каплей, переполнившей чашу, я сказал себе: хватит играть в эти игры! А в православие пришел через казачество.

– Это как?

– К казакам меня привели события 1993-го года, печально известный расстрел «Белого дома» в Москве. Усомнился я тогда в справедливости ельцинской власти, в «демократии», во мне произошел настоящий мировоззренческий переворот. Стал искать единомышленников, патриотически настроенных людей. Так вышел на «Тульское землячество казаков», которое тогда ютилось в подвале на улице Мориса Тореза, напротив тюрьмы. Там я познакомился с Сережей Артамоновым, Царствие ему Небесное, атаманом тогда был Валентин Яковлевич Клименко, хороший человек, тоже уже, к сожалению, ушедший… Через год меня выбрали кошевым атаманом, т. е. ответственным за финансы. И задышала наша община; до этого был счет, замороженный в Сбербанке, и вдруг на него пошли деньги. Мы стали проводить казачьи круги, ездить в другие области. Тогда мы с калужанами и рязанцами создали свой казачий округ – Приокско-Донской – и напрямую подчинялись Донскому войску… Вот тогда я и пошел в церковь: прежде чем принимать присягу, по обычаю казачества нужно было причаститься. И получилось, что в день своего сорокалетия я в первый раз в сознательной жизни (крещен был в младенчестве) исповедовался и принял Причастие…

Потом наш округ «пристегнули» к Центральному казачьему войску (вроде как отошел от Дона), и что-то пошло не так. Тульское землячество распалось, стали появляться отдельные общины. Сегодня у меня сочувственное отношение к этому движению, но я в нем больше активно не участвую.

– Значит, став казаком, Вы стали ходить в церковь?

– Вначале – по традиции, вместе с казаками, и это было больше обрядоверие. Потом проучился год на катехизаторских курсах у отца Николая Пикузы. Затем был большой Крестный ход в честь 200-летия Тульской епархии, организованный тогдашним депутатом областной Думы Владимиром Николаевичем Петрушенковым. Я был в нем ответственным за материальную часть. С той поры так и повелось: во всех Крестных ходах становился «завхозом», все время – «при кухне». Время Крестных ходов – это самое золотое время! Тогда было настоящее горение духа! Особенно сильное впечатление оставил в душе Крестный ход из Тулы в Дивеево в 2003-м году, проведенный в честь 100-летия прославления преподобного Серафима Саровского.

Для меня лишение домашнего уюта в Крестных ходах было привычным делом. Ведь в 70-е и 80-е годы я был заядлым туристом. Ходил в пешие и водные походы по Центральной России, был несколько раз на Кавказе, в Карпатах, был в Карелии, в Туркмении, по два раза на Урале и в Сибири. Вначале ходил как участник, потом провел где-то шесть походов как руководитель (один раз со взрослыми и пять походов с детьми и подростками). Некоторые мои походы получили золотые и серебряные медали на чемпионате Тульской области. В те годы туризм очень был развит в Туле и области.

– Во время Крестных ходов Вы познакомились с отцом Виктором и стали у истоков восстановления храма святого Александра Невского, создания приходской общины; первым директором воскресной школы…

– Мы все тогда были охвачены единым горением, хотелось, чтобы в школе не было никакого формализма, чтобы это было братство старших и младших. Помню, на какой-то конференции показали фрагмент фильма о нашей воскресной школе – как ребята что-то делают у костра, играют в футбол, переправляются через реку – и какой восторг это вызвало у зрителей, говорили: как они умеют работать с детьми! А чего стоят наши летние лагеря на Куликовом поле, походы в Себино, Монастырщину; наши поездки на Бородинское поле! Воскресную школу с военно-патриотическим воспитанием стали создавать, когда и храм-то еще Церкви не передали, в нем еще работали печи, а нам выделили комнату в маленьком домике, и в нем проходили и уроки Закона Божьего, и праздники, и репетиции нашего театра… Если проследить судьбы ребят, прошедших за эти годы через воскресную школу, окажется, что многие из них сегодня в Церкви. Из воспитанников воскресной школы родилось несколько замечательных семей. Стал священником Александр Елисеев; его брат, который тоже ходил к нам, учится сегодня в семинарии. Матушкой стала Маша Белкина (Елисеева), первые прихожане помнят ее девчонкой-первоклашкой… Нынешний заведующий воскресной школой Роман Обухов и Иван Тимаков, ведущий занятия – тоже наши выпускники. И примеры можно продолжать…

– И, наконец, переходим к Вашему сегодняшнему главному занятию – книгам. У Вас на счету уже несколько фундаментальных изданий по истории России. Когда Вы впервые стали писать?

– Мне кажется, что я писал всегда! Постоянно делал какие-то заметки в тетрадках, записывал свои размышления, поразившие меня исторические факты. Все это копилось в толстых папках, и набралось этих папок около двадцати. Как я уже сказал, первая самостоятельная работа была мной написана в седьмом классе; в институте работал над курсовой по теме «Полководческое искусство Кутузова». Тут уж я настоящее исследование провел, роясь в библиотечных формулярах, подбирая нужные книги и статьи…

Сегодня мне говорят, что я занимаюсь компиляцией – собиранием текстов из уже написанных кем-то трудов.

– Мне кажется, это можно назвать популяризацией истории. Уметь подать факты так, что книгу по истории читаешь, как приключенческий роман – это искусство. Лично я с большим интересом прочла «Уроки Смутного времени», «Державу Рюриковичей», подробнейшее исследование Куликовской битвы…

– В своих книгах, большинство из которых научно-популярные издания, я высказываю свое видение, свою точку зрения на ход исторического развития. Моя первая изданная работа была посвящена Великой Отечественной войне и вышла как учебное пособие; называется она «Идет война народная, священная война»; позже была дополнена материалами по обороне Тулы.

Помимо основных трудов, о которых вы уже сказали – «Держава Рюриковичей», «Уроки Смутного времени», – у меня есть сборники: например, «Россия и Украина: страницы совместной истории» (исследование посвящено 300-летию Полтавской битвы), «Наследники Куликова поля». Я также участвовал в составлении учебного пособия «Основы православной культуры. Тула и Тульский край», изданного под эгидой городского управления образования. Мои краеведческие статьи есть во втором и третьем сборнике «Тульские усадьбы». Подготовил и издал шесть православно-исторических календарей. А совсем недавно закончил военно-историческую повесть «Последняя битва Корнилова». Это уже художественное издание.

– Такое глубокое проникновение в историю нашей страны… к каким выводам приводит?

– Вывод главный: Россия – страна с очень трудной судьбой. Возможно, наша история – это вторая библейская история. Еврейский народ был богоизбранным народом, а русский, по словам Достоевского – народ-богоносец. В Библии мы видим, что, когда еврейский народ уклонялся от Божиих путей, у них начинались беды, их захватывали в плен, они терпели поражения в битвах, и наоборот. Так и наши беды все оттого, что мы часто не следуем Божьему пути, причем это началось сразу после Крещения Руси. Когда я с позиций марксизма-атеизма читал раньше о татаро-монгольском нашествии, ужасался: как же издевались они над русскими! Жгли города, убивали, в плен уводили. Думал: что же мы не могли с ними справиться! А потом, уже читая летописи, увидел, как относились к этим же событиям их современники. Они считали, что все это попущено Богом «за грехи наши!» Дело вовсе не в татарах, а в нас самих! За грехи наши нас Бог наказал этим нашествием, за усобицы князей так нас смирил… Вот это – оценка религиозного человека. История учит нас видеть во всем – руку Божию, Промысл Божий, ведущий и отдельных людей, и весь народ – к исправлению, ко спасению…

В преддверии юбилея, что о себе можете сказать? Чем сегодня живете, какие планы, замыслы?

– Успеть бы сделать то, на что подвизался… Есть некоторые задумки, над которыми работаю сейчас, но не хочу пока об этом говорить. Не из суеверия, а просто не люблю раньше времени рассказывать о том, что еще не сделано. Скажу лишь, что, как бы ни были печальны порой обстоятельства нашей жизни, помнить надо о главном…

– О чем?

– О Царствии Небесном!

Беседовала Татьяна Огнева