Накануне Дня памяти и скорби в миссионерском отделе состоялась встреча с научным сотрудником Тульского историко-архитектурного музея Ириной Ковшарь. Разговор шел о братских захоронениях, расположенных на территории Тулы и Тульской области.
В начале беседы руководитель миссионерского отдела протоиерей Павел Картушин отметил:
– «Бог же есть не Бог мертвых, но Бог живых, ибо у Него все живы» – сказал Христос Спаситель. На основании этой истины Церковь всегда, начиная со времен Ветхозаветных, а особенно в наше Новозаветное время – время Апостольское, совершала и продолжает совершать поминовение и творить молитвы по усопшим единоверным братиям. Ибо Бог не сказал: любите ближних, пока они живут на земле. Стало быть, Господь не ограничивает эту любовь границами земного бытия, но простирает ее и в вечный загробный мир.
Русская Православная Церковь в течение года много раз поминает солдат, убитых на войне. День памяти и скорби 22 июня – страшная дата, нет другого дня, который был бы настолько выстрадан, полит кровью и бесчисленными слезами. Конечно, с этим днем связан и удивительный героизм, который проявил наш народ, но все же ему пришлось заплатить очень дорогую цену. И память о невосполнимых утратах, об огромных лишениях и тяготах военного времени, о героизме павших – эта великая память о войне останется с нами, она будет передаваться из поколения в поколение…
Ирина Ковшарь начала разговор так:
– Есть расхожая оценка о степени развитости общества – как оно относится к детям и старикам. Я бы добавила сюда отношение к «отеческим гробам»: к могилам павших за Отечество на поле брани. Отношение к могилам предков – тоже признак цивилизованности.
– Ирина Григорьевна, а на каких городских кладбищах находятся братские захоронения того времени?
– В Туле три исторических кладбища, и на каждом из них есть братские могилы, там похоронены солдаты, погибшие во время обороны Тулы в 1941-м и умерших в госпиталях.
На Всехсвятском их три, на Чулковском – одна, на Спасском – могила воинов, скончавшихся уже в мирное время. По данным военкомата на Всехсвятском кладбище покоятся 4446 человек. Но сейчас идет сверка по документам Министерства обороны РФ, откуда следует, что погибших было около 7 тысяч – тех, чьи имена известны, но ведь есть и неизвестные. На Чулковском похороненных значительно меньше.
К сожалению, мы утратили Глушанковское кладбище, где, по преданиям местных жителей, тоже были похоронены красноармейцы, умершие в госпиталях.
По области также много могил, братских и одиночных: бои шли жестокие.
А в Белевском, Арсеньевском районах вплоть до 1943 года шла позиционная война, и там тоже было очень много убитых. Так, что никто пока не сможет назвать даже приблизительную цифру похороненных в нашем регионе солдат: их десятки и десятки тысяч.
– Но ведь не только участники Великой Отечественной войны покоятся на наших кладбищах: есть там и могилы защитников Отечества разных лет и даже веков?
– Я не историк по своему базовому образованию, и потому не знаю причин, по которым советская власть так ненавидела Первую мировую войну. Но могил той эпохи сохранилось крайне мало, могу назвать для примера братскую могилу в Алексине.
Я знаю несколько индивидуальных погребений, но они сейчас застроены: там в 80-е годы ХХ века разместилось общежитие – при строительстве случайно были вскрыты офицерские могилы 1916 года. Нам тогда не дали разрешения их перезахоронить. И это – не единичный случай…
– Вы стояли у истоков создания музея «Тульский некрополь» в 1998 году, и хорошо знаете, в каком состоянии находятся три тульских исторических кладбища, открытые еще во времена Екатерины Великой. Как вы оцениваете их состояние?
– Это было в 1770-е годы, когда, по преданию свирепствовала эпидемия чумы. Но в Туле этой эпидемии не было, по документам от этого заболевания умерло всего 6 человек! Я не знаю, почему сейчас снова возник этот миф… Чума была в Москве, тогда и вышло распоряжение императрицы о закрытии всех кладбищ на территории городов и, по сути, впервые в Европе у нас появились некрополи загородные.
Исторические кладбища в Туле удалось спасти от сноса, благодаря интересу к ним московских коллег, потом их объединили в музей «Тульский некрополь», и сейчас там поддерживают порядок и сотрудники ТИАМ, и городские власти.
Понемногу были обследованы старинные кладбища в районных городах, и раз в сезон мы стараемся выехать на сельские погосты. Вот где кладезь информации! В прошлом году по приглашению съездили в Верхние Присады, а там – могила итальянской графини, которая в очередном браке была замужем за нашим помещиком из Хитрово, а их сын потом женился на дочери Кутузова.
– Вот и еще тема, связанная с защитниками Отечества.
– Но, к сожалению, сельские кладбища в плачевном состоянии. Их всегда более или менее изучали сельские краеведы, они же – учителя истории, ну, а в связи с закрытием школ таких энтузиастов становится все меньше.
И при этом сегодня наблюдается обострившийся интерес к некрополистике, но это непросто: надо уметь видеть могильные камни, и хорошо, что многим неравнодушным людям это удается.
Конечно, много захоронений не открыто, не изучено, хотя на Всехсвятском регулярно проводятся субботники, работают научные сотрудники музея.
А на Чулковском настоятель храма Димитрия Солунского протоиерей Максим Троеглазов, руководство Тульского оружейного завода поддерживают порядок: ведь там похоронены командир ТОЗа генерал от артиллерии Евстафий Штаден, ставший литературным прототипом тульского Левши механик оружейного завода Алексей Сурнин, буквально «принявший эстафету» от него мастер Джон Джонс…
– А вот о нем мало известно.
– После смерти Алексея Михайловича ТОЗ остался без главного механика, и руководство завода направило письмо в Бирмингем с приглашением специалиста на эту должность. Вот Джонс в 1817 году быстренько сориентировался, собрал пожитки, жену, детей – благо они уже взрослые были, и переехал в Тулу. Овладел русским языком, и в официальных документах стал именоваться Иваном Ивановичем.
Представляете, как все переплелось в истории: наш Левша подковал «аглицкую» блоху, а тут – англичанин приехал на место Левши, и много полезного сделал для обороноспособности России. Так, он организовал на ТОЗе первый цех по производству стандартизированного оружия: до этого момента ружья делались вручную и детали не были взаимозаменяемы.
Ну, и захоронены впоследствии представители этой династии были на тульских кладбищах – как и другие обрусевшие иностранцы, немцы, французы, англичане. Их же много было, ехали в наш город со времен Петра, да и Екатерина также поддерживала эту политику…
– Ирина Григорьевна, когда вы говорите «мы выезжаем на кладбища», «мы выходим на субботники», кого имеете в виду? Только музейщики работают или еще и студенты исторических факультетов?
– Сотрудники – на постоянной основе, практика студентов прежде была постоянной, но из-за пандемии ее в прошлом году не было, как получится в этом году – пока неизвестно.
И волонтеры приходят, конечно: мы регулярно в социальных сетях даем объявления на сайте ТИАМ, все желающие могут присоединиться.
В этом году хотели накануне Пасхи, 1 мая поработать, но из-за дождя перенесли все на 8-е, и словно специально для нас в этот день осадки прекратились: ровно на то время, пока мы там трудились.
Кроме субботников мы выдвинули проект, который условно назвали «Со-хранители»: предлагаем всем желающим взять что-то вроде кураторства над любой исторической могилой. Потому что ничто не сохраняет могилу лучше, чем ее ухоженный вид: он словно отпугивает всех желающих безобразничать, проводить ритуалы на кладбищах – сатанистов, готов.
– Много их?
– Сейчас стало меньше, пакостят уже по мелочи, но все равно это крайне неприятно.
Мне хочется в завершении беседы процитировать нашего земляка, доктора богословия протоиерея Ростислава Лозинского: «Город мертвых при более глубоком, духовном понимании является хранилищем многочисленных духовных кладов… Здесь хранится все, что было при жизни подлинно ценным, непреходящим. Живые ставят памятники мертвым – это дань памяти ушедшим, знак любви и уважения к ним. Мертвые через надгробия обращаются к живым, посредством немого, но выразительного языка камня подтверждают живущим завещание идеалов своей жизни, а нередко – и смерти…»
Пресс-служба миссионерского отдела
