Быть священником – это Божий дар! Так считает очередной герой медиапроекта «Ровесники века», протоиерей Виктор Рябовол, настоятель тульского храма в честь святого благоверного великого князя Александра Невского, многие годы исполняющий нелегкое послушание пастырского окормления страждущих винопитием, наркоманией и иными пагубными зависимостями современного времени…
Ваш отец – потомственный казак. Соблюдались ли в семье традиции казачества в отношении служения Отчеству и вере, или все-таки советская действительность все упразднила и нивелировала?
Рябовол и Чегеринцы – два казачьих рода по отцу и по бабушке. Чегеринцы – это известный запорожский род, а Рябовол – род, который был запрещен долгое время, очень они Деникина поддерживали, один сродник даже был убит за это.
Семья большая… Вроде бы и отец, он рано умер, носил иконочку и молитвы с собой. Мы об этом не знали, только после смерти увидели. Мама тоже была верующая, это все было…
Все люди интересные, все верующие, кстати, все в храм ходят и, слава Богу, сестры все верующие, все стараются и свое служение у каждого.
С чего начались поиски духовного смысла жизни, и кто или что подтолкнуло к тому, чтобы советский студент всерьез задумался о православной вере?
Я все удивлялся и думал, почему другие религии не такие, разве там все неправильно, но однажды один очень хороший человек, мы с ним много беседовали, и это было еще до крещения, сказал мне: «Прочти Слово Божией, Священное Писание, где есть такие слова: «Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет» (Ин. 10:9).
То есть все у него будет, то есть фактически, можно по-настоящему придти к Богу только через Иисуса Христа. Как-то мне это сразу на сердце легло, и дальше сомнения всякие стали отходить. Потом было крещение…
Сейчас-то я и сам понимаю, что человек может открыться, только если с ним Бог, потому что образ Божий – это такое определенное понятие вида, что мы люди, это наше отличие от животных. А раньше было такое понятие – жить, чтобы жить. А остальное – это лирика…
Для меня мир изменился после второго крещения Руси, когда в 1987-88 годах Матерь Божия посетила каждый дом человеческий, и началось сознание перестраиваться, а с ним и храмы возрождаться и строиться!
Вы крестились достаточно поздно, в возрасте Христа, и в этот же год венчались. Супруга или вы были инициатором принятия этих Таинств?
Мы как-то вместе и пришли к этому… Крестился 16 мая, я потом посмотрел, что это за день был, – Феодосия Печерского и день рождения Сергия Преподобного!
Мы крестились в Храме Двенадцати святых Апостолов у батюшки Льва Махно и там же позже венчались.
Кстати, именно он и предложил мне петь на клиросе. И я пел у него сначала, потом в часовне в честь Иконы Божией Матери «Донская». А в монастыре Щегловском даже и преподавал в воскресной школе. Меня в монастырь направил протоиерей Ростислав Лозинский…
Навыки председателя Клуба самодеятельной песни пригодились на клиросе или больше мешали?
Конечно, больше мешали. Это совершенно разные школы. Клиросному пению ближе русская народная песня – другая подача голоса, но суть даже не в этом. Я почему перестал заниматься самодеятельной песней, хотя иногда слушаю, что там происходит?.. Мне интересно и даже самому попеть хочется…
В русской народной или казачьей песне небо, земля и море – все сразу. Я не знаю, как это выразить, но я понял, что мне надо именно туда, тут и клирос как раз.
Батюшка Ростислав так и говорил, что клиросное пение – это молитва!
С Лозинским вы встретились в 1991-м году, и в последствии он стал вашим духовным отцом. Какой была эта первая встреча?
Этому предшествовала моя болезнь. Я слег очень серьезно и все из-за чрезмерного увлечения спортом. Подтягивался по сто раз, а потом, вдруг, раз – и не встал. И у сестры была знакомая, являющаяся его духовным чадом. Она попросила молитв у отца Ростислава. Он дал водичку святую, я помню, и артос. Пасхальный артос – это очень важное и сильное средство.
Самое интересное, что ничего не помогало. Ни массаж, ни чего, а что-то потом раз – и я стал ходить! Потом на велик сел и долго ездил, мне от этого тоже легче стало.
Пришел его благодарить, это и была первая встреча. Она интересная была, и он пригласил еще приходить, но прошел месяц или полтора, пока я вновь сподобился заглянуть к батюшке. И то – он позвонил с вопросом, куда я пропал.
Мне стало очень стыдно, и сразу прибежал, а потом уже все пошло и многие вопросы мы решали уже сообща.
Какие наставления давал вам отец Ростислав в дальнейшем?
Их много было. Например, того, что сейчас касается – о трезвой жизни. Он сам не пил, но предупреждал всех нас об опасности винопития.
Очень ценил время, и каждая минута была у него расписана – если опоздал, то он тебя не примет. Поэтому мы приучились приходить заранее.
Всякое в жизни бывает: то настроения нет, то на работе зарплату не дали, короче, настроения разные…
Я тогда против актеров здорово выступал – лицедеи же! А он меня отправил в Москву в арткафе и на службу в церковь Воскресения Словущего на Успенском вражке. Я постоял на богослужении и увидел, что актеры всю службу знают и искренне веруют!
Батюшке сказал, что больше не осуждаю, а актерство нужно, чтобы человек гармоничным вырос и научился через это искусство себя передавать и транслировать свои эмоции в мир. Батюшка ответил, что теперь все хорошо…
К нему придешь, он одно попросит сделать, потом другое и как-то успокаиваешься, пока ты работаешь, а он молится за тебя. И на сердце чувствуется легкость такая, что уже и слов не надо. Говорю: «Батюшка, спасибо!»
И еще он говорил, что это великое счастье, когда все твои таланты послужили Богу!
Чем отличались наставления Лозинского от духовной поддержки протоиерея Вячеслава Гаврилова, тогдашнего настоятель храма святого великомученика Димитрия Солунского?
Да они просто любили! Вот и все наставление. Что один – сама любовь, что второй – сама любовь!
На Успение Пресвятой Владычицы нашей Богородицы в 2000 году состоялась диаконская хиротония, а на Покров Пресвятой Богородицы в том же году священническая… Ощущалась ли между ними какая-то эмоциональная разница?
Когда батюшка Ростислав Лозинский умер, я искал себе нового духовника. Отец Вячеслав Гаврилов меня взял к себе – это мой духовник и духовник епархии был. Я тогда еще отказывался от священства, да у меня еще и мысли были об экуменизме (идеология всехристианского единства – Авт.)…
Потом мне батюшка говорит, мол, с чего ты взял, что благодати не бывает в Церкви? Есть, иначе бы мы не служили. И так он меня причесал…
После этого у меня как-то все на сердце улеглось, а затем он сказал, что могу я быть священником, и в 1992 году представил меня владыке Кириллу (Наконечному) на рукоположение.
Тот говорит: «Ты же отказывался. Смотри, сейчас отправлю тебя служить в дальние приходы».
Я говорю, что уже не отказываюсь и согласен, потому что созрел!
А что до разницы… Диаконская – это первая хиротония в Успенском храме кремля. Для меня это было очень значимо – краевед, да еще и в таком месте! Вроде все знаешь, но я обратил внимание, что даже если вся служба известна тебе на клиросе, то как стал диаконом – все как-то по-новому начинается. Но благодать просто неимоверная! Но там было молчание и тишина…
А вот на Покров – это священническая хиротония, это такая великая благодать, тем более что в храм привези мироточащую икону царя Николая, что ты не знаешь даже где ты – на Небе или на земле!
Насколько помогает в служении закалка бывшего боксера, борца и любителя горного туризма, и сохранились ли какие-то из увлечений молодости в настоящее время?
Как боксер я в основном в детстве был, а в основном занимался борьбой – всеми видами, которые были. Мне это нравилось, а что осталось… Как любой мужчина, я люблю таскать железо, но из-за болячек, сорванных по молодости мышц, уже многое не можется, но все равно, когда смотрю соревнования, конечно бывает легкое желание вспомнить молодость…
Случалось ли боксировать на улице до рукоположения, и не бывает ли желания, в каких-то ситуациях, влепить кому-нибудь апперкот сегодня?
Зло умножать нельзя. Надо его остановить, но умножать нельзя…
Если ты дашь волю гневу, то возникает все, но я этих состояний боюсь. Лучше уйти, пока еще есть голова, лучше отойти.
Как вы относитесь к тому, что в народе вас считают батюшкой, который словом может отучить человека от пьянства?
Я о себе более скромного мнения. Это слухи. Словом поговорить каждый священник может – поговорить, но не излечить. Лечение – это сложный процесс.
Это свой путь, и всегда сначала приходят родители, потому что весь процесс проходит через сердце матери.
Мы несколько методик используем разных, начиная с дореволюционных еще. Потом сделали свою систему «Лествица». Я долго отвергал систему «12 шагов», но ее отрицать не надо. Для воспитания души это одна из лучших систем, кстати. Надо только некоторые вопросы доработать. Потому что есть духовное, душевное и телесное, и все это должно работать в человеке.
Живем. Стараемся. Работаем. Сегодня, что работало в 1990-х, сейчас не работает уже. Потому что люди изленились и новые зависимости появились. Виртуальную зависимость можно преодолеть, лишь увлекая детей чем-то иным… Выводя их на живое общение, работа с зависимыми и с детьми – много общего имеет.
Бывают ли в жизни минуты слабости, когда хочется все бросить, взять рюкзак с гитарой и больше не надевать облачение?
Нет, такого нет. А вот пойти в лес, взять палатку и уединиться с молитвой, конечно. Я места наши тульские хорошо знаю. Сейчас была такая мысль – освятить источники, которых много возле Тулы.
Побыть одному всякому священнику надо. Один священник говорил, что для того, чтобы любить людей, надо от них иногда и отдаляться. Тогда будет любовь, иначе идет накопление усталости. А отдыхаем мы не от Бога, а иногда отдыхаем от общения с людьми.
Без молитвы отдыхать невозможно, все равно будешь молиться!
С благодарностью завершая беседу, традиционный для всех участников рубрики «Ровесники века» вопрос – какой главный урок усвоили вы за двадцатилетие служения у Престола Божиего, счастливый ли вы человек и почему?
Я понял и, кстати, учу многих о счастье – счастье каждый находит в своем, но счастье имеет три составляющие – радость, любовь и мир душевный. У священника и радость бывает, и любовь его охватывает, и мир душевный настает. Бывает это и на службе, бывает и вне ее, но для того, чтобы себя понять – быть священником очень хорошо – это же ведь дар! Это Божий дар! А счастье – бываю и счастливым, и несчастным, как и все люди…
Алексей Анкин, фото Олеси Феофиловой
Благодарим информационную службу храма в честь кн. Александра Невского за предоставленные архивные фотоматериалы
Видео
