Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Слово Творца, Спасителя, Промыслителя, Искупителя и Освятителя нашего, Господа Иисуса Христа еще и еще раз призывает нас со всей глубиной, на которую способен наш человеческий дух, погрузиться в животворный смысл одного из законов благобытия людей и всего мироздания: «Блаженны слышащие Слово Божие и хранящие его (Лк. 11, 28), осуществляющие его в своей жизнедеятельности. Когда дух наш, принимая Божественный смысл, вложенный в эти слова, вопрошает о примерах практического исполнения этой богооткровенной теории, мы можем опереться на исторический опыт жизни в Церкви Христовой, в единстве Богочеловечества.

В теле Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа мы, пребывая органически соединенными с Ним, через святые таинства крещения и миропомазания, затем через доброхотное и благоговейное участие в таинстве Божественной евхаристии становясь единокровными и сотелесными Христу, подвизаемся всеми своими силами к тому, чтобы обрести единомыслие, единонравие, единочувствие, единодушие и единодействие с Ним, светом истины Которого нам открывается ви́дение двух дивных образов: Богочеловека Христа Иисуса, Господа нашего – вочеловечившегося Сына Божия, а также   –  Его Пречистой Матери Приснодевы Богородицы Марии – человека совершенно обо́женного, богоподобными сияющей чудесами.

В этом открывается и для нас то, что апостолы и современники Христовы своими глазами видели, своими ушами слышали, своими руками осязали (1 Ин. 1, 1). Через их свидетельство христианам всех времен и народов открывается, что апостолы пережили и чувствами своими, и движениями ума своего, что изложили сначала устно, затем этот словесный образ запечатлели в письменах Священного Предания. А затем не только буквами передали то, чему были живыми свидетелями, но и через художественное изображение красками, то есть, по-гречески через иконографию оставили то свидетельство, которое живет в исторической жизни Церкви: «И Слово стало плотию, и обитало с нами, полноеьблагодати и истины, и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин. 1, 14).

Мы помним, как один из князей соседнего с Израилем Сирийского государства представитель политеистического сирийского народа по имени Авгарь, который был болен, прислал художника, чтобы тот сделал изображение дивного галилейского проповедника и Чудотворца Иисуса Назарянина. Потому, что дух этого язычника, воспринимая свидетельство современников, приходивших к нему с караванами торговцев из соседней Палестины,  говоривших, что и как там происходит, когда явился такой служитель Бога, как Иисус из Назарета Галилейского, чувствовал, что это не просто особенный, высокой нравственности человек. Скорее всего Он – пророк, откровение Бога, которое должно чрез восприятие его человеческим духом привести этот дух к реальному изменению в добре. По болезни, не имея возможности лично встретиться и увидеть Иисуса из Назарета Галилейского, Авгарь послал своего художника нарисовать портрет Учителя и был уверен, что только от взгляда на Его изображение получит выздоровление.

И помните, сколько ни пытался тот художник нарисовать Иисуса: приближался, вставал на вершину – ничего не выходило, покуда Сам Господь не пригласил его к Себе, умыл руки и лицо водой, а затем, взяв полотенце, утерся и даровал живописцу отпечатленный на холсте образ Свой, вошедший в историю Святой Церкви под именем Нерукотворного образа, или по-славянски убруса.

И при жизни Пречистой Богородицы человек эллинской культуры, ученик апостола Павла, врач и художник Лука пришел к Богоматери и испросил благословения написать Ее изображение. Пречистая Богородица дала ему доску, которую когда-то Иисус в отрочестве со своим названным отцом Иосифом-плотником строгали и сделали из нее столешницу, на которой святое семейство вкушало пищу. Так Лука написал икону – подобие Пречистой Девы с Богомладенцем на руках, и когда принес Ей, Она пророчески прорекла: «Благодать Рождшегося от Меня и Моя с этим образом непрестанно да пребудет…».

Что мы видим на этом образе, как и на любом образе Божьей Матери и Богочеловека, Спасителя нашего Иисуса Христа? Видим необычайной красоты откровение неразрывного единства жизни несозданной, Божественной и сотворенной, человеческой в межличностном взаимоопрозрачненном общении по сходству воипостазированными  как в собезначальную  Отцу и Святому Духу Личность Бога-Слова, так и в тварную личность Приснодевы Марии – Богородицы. Это откровение способно помочь нам осмыслить, а значит – высветлить в каждом из нас понятие о смысле человеческого существования, для чего оно является как один из феноменов бытия. Иконография символически показывает нам два сущностно различных естества: безначальное, всесовершенное, неизменное Божество и ограниченное, изменяемое, во всем зависимое богозданное человеческое, которые имеют одинаковый способ существования – личностного бытия. И то, и другое не абстрактны, а существуют в самосознающих конкретных личностных уникальных центрах – ни к кому и ни к чему другому несводимых ипостасях.

В Божестве их Три: Отец, Сын и Святой Дух, в человечестве их миллиарды. Эти Личностные инаковости не дробят собой единой и общей им природы. И даже, как в жизни Бога-Слова, соединяют в Нем неслитно, нераздельно, неизменно и неразлучно в Его вочеловечении обе сущности разных естеств в единую жизнедеятельность Единородного Сына Божия, ставшего и Сыном Девы Марии – Емману́илом (Ис. 7, 14; Мф. 1, 23).

В случае же Богоматери нам открывается единство жизнедеятельности в межличностном взаимоопрозрачненном взаимодействии с доброхотным обменом разноприродных свойств, то есть несозданных и сотворенных энергий и действий, то есть по-гречески энергий в Личностных инаковостях Сына и Матери, позволяющих Единому от Пребожественной Троицы быть и Сыном Человеческим (Ин. 3, 13), а Дочери Адама Первозданного, по благодати усвоенной Ею по сходству со Своим Сыном – Богочеловеком Христом собственными действиями единосущного с Ним Святого Духа, богоподобными сиять и действовать чудесами.

Таков закон жизнедеятельности всех членов Христова Богочеловеческого организма – Святой Церкви, Которой Он – Глава (Еф. 1, 22), а верующие и верные Ему люди, органически с Ним соединенные, по закону усвоения донорства единокровные и сотелесные Ему, становятся членами Его Тела (Рим. 12, 2- 5; Кол. 2, 9 – 10), а по закону межличностного общения, деятельно становятся христоподобными. Таков Божий замысел о цели человеческой жизни и всего миробытия: «Да будет Бог все во всем» (1Кор. 15, 28).

Поэтому мы можем понять, как высокий пресущественный Божественный мирородный Разум в Своей ипостасной свободе, не будучи понуждаем никакой природной необходимостью, но пребывающий в полноте Своего Божественного существа, движимый преизбытком Своей благости, всегда содержит  в Себе Самом замысел о иноприродном и иносущном Себе мире. Его пребожественное, все превосходящее благо, которое в совете Своей Триипостасной свободы вопрошает: «Сотворим ли человека по образу и подобию Нашему» (Быт. 1, 26). И отвечает на этот вопрос в Себе Самом согласием на творческий акт и промыслительное осуществление Домостроительства спасения, отвечает всем раскрытием истории мира, как сотворчества, соработничества Триипостасного Бога и многоипостасного человечества.

Для того, чтобы человек синергийно участвовал в Божественной славе через все вложенные в него богосообразные способности, он действием Творца как мозаика выкладывается в ту или иную картину, так и все многообразие богозданных жизненных принципов и форм, в нерушимой целостности человеческой личности как в фокусе сочетается в единый жизненный процесс, и через людей все многообразие созданно сушествующего может войти в межличностное живое общение со Святой Троицей и обогатиться полнотой присноблагобытия, которую Триединый Бог имеет по природе, а нас сообразных Ему по принципу личного бытия, одаряет ей по благодати в меру нашего доброхотного послушания Его всеблагой воле уподобляющихся Ему.

Этим замыслом в Предвечном Совете Пресущественной Троицы прежде всего предувиден был изумительной красоты Богоподобной славы тварный человеческий дух Христа Господа, Его тварная разумная человеческая душа и Его тварная человеческая плоть, сущностно в Личности воипостазировавшего их Единородного Сына Божия соединенные с Отцом в Духе Святом.

Но для того, чтобы это было осуществлено, нужна была и другая сторона человеческого бытия, человеческой природной полноты – нужна была Мать, Которая могла бы даровать начатки человеческого, созданного естества, для этого, предуведенного в глубинах Божественного совета Емману́ила (Ис. 7, 14), Спасителя мира, самое имя Которого означает: «С нами Бог» (Лк. 1, 23), Которому пред иконописным Ликом Его молится вся полнота Церкви Его: «Пречистому образу Твоему покланяемся, Благий, просяще прощения прегрешений наших, Христе Боже: волею бо благоволил еси плотию взыти на крест, да избавиши яже создал еси от работы вражия. Тем благодарственно вопием Ти: радости исполнил еси вся, Спасе наш, пришедый спасти мир».

Обращаясь же свои взором к дивным иконам Богоматери с Богомладенцем на руках, молитвенно взываем: «Не умолчи́м никогда́, Богоро́дице, си́лы Твоя́ глаго́лати, мы недосто́йнии: а́ще бо Ты́ не бы предстоя́ла моля́щи, кто́ бы на́с избaвил от толи́ких бе́д, кто́ же бы сохрани́л до ны́не свобо́дны? Не отсту́пим, Влады́чице, от Тебе́: Твоя́ бо рабы́ спаса́еши при́сно от вся́ких лю́тых».

Сегодня, седьмой раз в новейшей истории нашего Отечества мы совершаем Праздник народного единства, пришедший в жизнь нашего народа без малого четыре столетия тому назад. Тогда наша страна и народ, ее населяющий, выходили из пут, из страшной трясины бунта против Божьей правды и Божьей любви в Смутное время. Подобный опыт был и семьдесят лет подряд советского периода  в двадцатом веке, тогда жизнь строилась на атеизме, люди зачинались, рождались, воспитывались и умирали под гнетом государственного тотального атеизма, строившего рукотворный земной рай без Бога на потоках крови верующих и верных Богу людей.

А четыре столетия тому назад не было никакого государственного атеизма, но было понятие: Москвы – третьего Рима, земного рая, устроенного людьми с помощью формального исполнения  православных обрядов и ритуалов, ложно понятого и исторически провально осуществленного православия на основах юридизма Римской империи, ложно осмысленного и преемственно от Византии осуществившегося в Московской Руси 16-го – начала 17-го веков, исповедовавшей философему: Москва – Третий Рим, а четвертому не бывать, несший собой скрытую радость о падении Рима первого, затем Константинополя – Рима второго, которому наследовала Москва не заметившая лукавой лживости этой идеи, и основанной на песке самоуверенности веры, что четвертому Риму не бывать.

Эта модная идея под покрывалом исторической преемственности от Византии застила собой отказ от самой сути Христова служения и Его Божественного дара в жизни приобретенной Им Крестной смертью и Воскресением Его Церкви: «Царство Мое не от мира сего» (Ин. 18, 36). «Любовь к миру сему – вражда есть против Бога» (Иак. 4, 4). Внешним блеском, благолепием и церимониалом задвигалось в дальний угол церковной жизни ее духовное и жизненосное фундаментальное основание, выраженное святым апостолом Павлом: братия «подражайте мне, как я Христу» (1 Кор. 4, 16).

И предки наши перестали понимать и чувствовать веру как внутреннее желание и стремление раскрыть в себе сообразность Живоначальной Троице, взиранием на Которую в достижении сходства с Ней можно побеждать ненавистную рознь мира сего.  И кричали:  «Ура» пал Рим первый, пал Рим второй – Константинополь, а Москва теперь – третий Рим, а четвертому заключили, что и не бывать. И приходит в таком сознании человеческой самодостаточности желание провозгласить мир сей раем. Не внутренний отклик сердца на самозабвенное богоподобие стал делом всей жизни, как это показал преподобный Сергий, игумен Радонежский и его ученики, благоверный князь Дмитрий Донской и герои поля Куликова. Но люди заигрались тщеславием, и случилось страшное. Сначала Господь послал три безурожайных года, и голод косил народ, который не мог понять: как же так – молебны служим, священники в золотых облачениях с кадилами ходят по полям – и ничего?! Затем на Руси царствует не православный царь, а костлявая старуха смерть с косой!

Царь Борис Годунов, добившийся своей смекалкой возможности из боярского звания взойти на трон, раскрыл все закрома, какие у него были, и народ приходил, брал сколько надо, и еще чуть побольше – на черный день. И началось, как и во все трудные времена, мародерство, и братоубийство, и тогда раскрывалось при всей внешней благовидности внутреннее безбожие, то Господь послал и иноземных захватчиков.

Принимали любого: простой монах-расстрига Гришка Отрепьев провозглашает себя убитым Годуновым царевичем Дмитрием, воскресшим – с радостью приняли! Потом убили! Затем приглашают другого Лжедмитрия, прозванного Тушинским вором. Затем приходит пора семибояршины, когда боярские роды сводят взаимные счеты, а народ грабит последнее под лозунгом: «Грабь награбленное!».

Даже здесь, на нашей Тульской земле знаменитый Иван Болотников, крестьянин, способный к военным делам, который вместе со своим князем воевал с татарами, попал в плен, бежал, в такой ситуации решился выдавать себя за одного из Лжедмитриев. Затем, отказавшись от этой идеи, пришел на наши приокские просторы, и в Туле и Калуге, поднял за собой всю голытьбу, которая уже не знала, кого и где можно было бы обобрать – лишь бы только не работать, не сеять, не пахать, а проживать в свое удовольствие.

Царю, выдвинувшемуся из бояр Василию Шуйскому пришлось прийти в Тулу, устроить великую осаду. Была построена плотина на Упе, чтобы поднялась вода, затопила кремль, уничтожив хлебные и съестные запасы, а бунтари были бы обречены на голод…

И такое лихолетие на Руси длилось пятнадцать лет, и было названо в исторических хрониках Смутным временем. Вот что потребовалось, чтобы люди поняли, увидели ту Божественную красоту Христоподобных кротости и смирения в братолюбии, которую приняв, заповедал непременно хранить всем своим потомкам святой креститель Руси равноапостольный Владимир.

Для этого во тьме безумия Господь давал возможность человеческому разуму как солнечным лучам являться и сиять зарницами сквозь свинцовые тучи богонечувствия и богозабвения Московскому Святителю, Патриарху Гермогену стоять твердо храня православную веру не внешне, а внутренним благочестием и быть верным хотя бы в малом. Не перебирать своих государей, как перчатки, а если поставили по всем законам, с избранием и помазанием, так и быть верным этой клятве. А того, кто верен в малом, Господь поставит над многим (Мф. 25, 21), иноземцев же изгонять. И за это Патриарх Гермоген стал не мил всем.

Когда же  пришли поляки, и стали его склонять на то, чтобы он поддержал избрание польского царевича Владислава, святой старец ответствовал: «Не будет того, у нас есть свой царь, мы ему клятву приносили, а отрекаясь от нее, отрекаемся и от Того, Кто его помазал…». И показал, как быть верным в малом до конца: его заточили в Чудов монастырь, в холодное подземелье к крысам на съедение, уморив голодом. А Патриарх, не переставая, через тех, с кем мог еще общаться, пишет воззвания и послания в Троице-Сергиеву Лавру, которая почти полтора года находилась в кольце и в осаде польских войск, пишет на Волгу, благословляет собирать силы, призывает: возьмите из Казани образ Пречистой Богородицы, поститесь, говейте, причащайтесь Святых Христовых Таин, и идите умирать за веру Православную, освобождайте град Москву – дом Пречистой Богоматери и Московских чудотворцев.

В ответ на это Троицкий архимандрит Дионисий и келарь его Авраамий Палицын поднимают силы, какие могут, собирают ополчение. Нижегородский староста, которого мы знаем, как Кузьму Минина, призвал одного из наследных князей Суздальских потомственного Рюриковича, Дмитрия Михайловича Пожарского, воеводу Зарайского, чтобы тот, как способный полководец, возглавил народное ополчение.

А людям сказал: «Зачем нам такая собачья жизнь? Притом, что мы крещены с вами в Православной Церкви и запечатлены печатью нетления Святого Утешителя Духа Истины, будем ждать всяких подачек? Всякий, кто почувствует себя сильнее, чем другой, будет уничтожать слабого? Последнее, что есть, отдадим, как призывает нас святитель Патриарх Гермоген, принесем покаяние в своекорыстном себялюбии, совершим говение и, приобщившись святых Христовых тайн, пойдем, как при Димитрии Донском шли пращуры наши умирать плотью греховной на поле Куликовом, а душами своими, как Сергий преподобный видел, равноангельно пламенными языками взлетать на небо!».

И богосообразная красота, от Бога вложенная в естество каждого из нас, заговорила. Народ пошел, стали собираться в ополченческую реку все новые прибавления. Когда пришли в Ярославль, числа им не было, оттуда пошли на Сергиев Посад, а затем – на Москву, где уже голодной мученической смертью скончался первосвятитель Патриарх Гермоген. Выбили из Китай-города всех врагов и направились по Красной площади к Спасским воротам Кремля, чтобы войти в самое вражеское логово, где остались остатки польских войск и в казиматах томились пленники, среди которых был и будущий первый царь из династии Романовых, юный Михаил Федорович.

И в это время, когда они по благословению Патриарха Гермогена, несли с собой Казанскую икону Божьей Матери, Которой усердно молились, перед Которой каялись, причащались, почему и не было у них внутреннего разлада, когда пришли к Спасской башне, ворота открылись, и оттуда, едва живым, качаясь, вышел навстречу освободителям в полном облачении архиепископ Элассонский грек Арсений, неся сохраненную Владимирскую икону, ту, что написал апостол Лука. И когда весь народ увидел, как встретились два образа, как два соединяющихся в единое солнце луча, слезы покаяния и радости покатились по лицам: «Пресвятая Богородице, помогай нам!», – велегласно неслось по Красной площади.

Это ви́дение опыта жизни нашей Церкви, выражено в священном песнопении Божьей Матери: «Не умолчим никогда, Богородице, силы Твоя глаголати, мы, недостойные, аще бы не Ты была бы предстоящей, молящейся о нас, кто бы нас избавил от великих бед, кто бы сохранил доныне свободными. Не отступим, Владычице от Тебе, Твоя бо рабы спасаеши присно от всяких лютых». Только доброхотное рабство благодати, рабство христоподобной нравственности дает возможность нашему человеческому духу вмещать и удерживать в себе нетварную благодать Святого Утешителя Духа Истины, приобретать христоподобие, достигать блаженного предопределенного нам Богом от начала-обо́жения.

Апостол свидетельствует: где дух Господень – там свобода (2 Кор. 3, 17), там нет места для греха, для нашей нравственной и телесной тленности и смертности, там Бог действует в нас, и наши тварные силы обогащает Своими нетварными Божественными действиями. И проявляется, как в святителе Гермогене, как в преподобном Дионисии, как в Минине и Пожарском и всех верных чадах святого Православия, христоподобная красота – небесная слава в земном. Она сияет и творит Боговидную красоту, творит чудеса.

Эта красота была вновь увидена и пережита нами семьдесят лет тому назад, по исходе нашем из «египетского царства» государственного безбожия. Как в жажде хочется глотка воды или в духоту свежего воздуха, так всем нам захотелось небесной красоты и Божией правды, христоподобных кротости и смирения для того, чтобы явилось единство народной жизни при уважении ее многообразия, единства в свободе по закону жертвенной любви.

Сегодня, в этот пришедший к нам из далекого опыта духовной жизни Церкви праздник, мы разделяем его со всей полнотой наших сограждан и соотечественников. И прибегаем к Пречистому Лику Пресвятой и Преблагословенной Матери Жизни, Матери Света – Пресвятой Деве Богородице. Взирая на светлосиянный Казанский образ Ее, внутренним своим слухом слышим, что Она нам говорит: «Мне будьте подобны. Не просто слушайте Слово Божие, а осуществляйте Его в своей жизни, зажигайте в ваших сердцах, стремление желания единодействия красоты вашей и Моего Божественного Сына Иисуса Христа.

И так тките ткань вашей жизнедеятельности, чтобы, каждое мгновение проникнуто было реальным опытом связи с Ним в исполнении заповеди Евангельской, в молитвенном обращении к Богу-Троице, в живой жертвенной помощи ближнему, в приобщении Христовых Пречистых Таин, в покаянном и смиренном участии во всех других Таинствах церковных. Тогда увидите, как Царство Божие в силе пришедшее (Мк. 9, 1) будет жить и действовать внутри вас (Лк. 17, 20) во веки веков. Аминь.