Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Первоверховный апостол Павел в своем втором послании Коринфянам (2 Кор. 12, 2-4) рассказывает, что ему известен некий человек, о котором он знает доподлинно, что четырнадцать лет тому назад он был восхищен в рай. И слышал такие слова, такие глаголы, которым найти тождественные, употребляемые в нашем земном общении друг с другом слова, совершенно невозможно, ведь слова – это же внешние знаки, выражающие смысловые понятия пережитого опытно человеком события. Потому что подобное познается только подобным. И невозможно тому, кто сам ни разу не вкусил рая, понимать и знать суть и язык рая.
Можно о рае узнать через переводчика, но это уже не будет прямое знание рая, а лишь смутное представление о нем, как и не видевшему и не евшему картошки или хлеба на словах передать полноценное знание невозможно. О человеке, действительно знающем рай, апостол хвалится (Рим. 15, 17), а о себе самом нет, чтобы кто-нибудь из слушающих его не возомнил бы о нем того, чего на самом деле в нем нет, и не принял бы дара Божия за собственную природную силу апостола Павла. Все видят и все знают, что он – человек, обложенный физической немощью, которая смущает многих. И он трижды приступал с горячей молитвой к Господу, чтобы Тот избавил слугу Своего от нее. Но для пользы апостола, чтобы он не превозносился полученными необычайными дарами благодати и через то лишался ее, это было не полезно.
Ибо каждый человек, получая от Бога дар сообразного Триединому Творцу личностного способа бытия в единстве и общности воспринимаемого от первозданного Адама через своих родителей искаженного состоянием падшести человеческого естества, по немощи предпочтительного самовластного разумного выбора своего не признает всецелой одаренности своей от Бога, ложно увлекаясь самодовольством вместо благодарности щедрому Дародателю и тем разрывает общение с Ним, замыкаясь сам в себе и в круговороте биогеоценоза, частью которого является, будучи вместе с тем и неразрушимо целостным центром его как уникальная самосознающая, ни к чему и ни к кому другому несводимая личностной реальностью.
В таком состоянии человек перестает стремиться к исполнению всеблагой воли Творца, но начинает услаждаться ощущением собственной автономии, чувствовать удовольствие от того, что силы, присущие человеческому естеству и окружающему миру природы, находятся в его власти, и хороши сами по себе, забывая главное: от Кого они получены и даже не задумывается, для чего они ему подарены. Такой человек всегда обрекает себя на неизбежную муку богонечувствия и богозабвения: не может благодать Божия пребывать спасительно и радостотворно в таковом человеке (Быт. 6, 3). Только когда человек чувствует свою богозданность, он способен доброкачественно принимать бесчисленные дары Божьего действия, Божией силы, любви и благодати. В противном случае испытывает суд Божией правды, изреченный допотопному грехолюбивому человечеству: «Не может Дух Мой быть в этих людях, потому что они – плоть» (Быт. 6, 3).
Итак, зачем же к христианам Коринфа и через них – и к нам апостол Павел обращает свой призыв: «Братья, подобны мне бывайте, как я Христу» (1 Кор. 4, 16)? Христос, всегда предвечно рождаемый соприсносущно и сопрестольно из Сущности безначального Отца, не силой беспредельного могущества Своего свидетельствует о Себе в созданном Им по благоволению Отца и содействием Святого Духа мире, а являет Себя в Нем, как откровение Пресущественного Бога-Отца, открывающего Себя в Единородном Своем Сыне, сообщающем содействием Святого Духа Божие благоволение к миру и людям через причастность Его творческой и промыслительной деятельности и спасение их Своим воплощением и вочеловечиванием, через послушание собственной Его человеческой воли и жизнедеятельности Богу-Отцу даже до смерти, смерти же крестной (Фил. 2, 8), и Воскресении (1 Кор. 15, 4), и вознесении, в одесную сидение Бога-Отца (Мк. 16, 19).
Как истинный Образ Ипостаси Отчей (Евр. 1, 3), видя всегда Отца делающим, Он и Сам творит тоже, (Ин. 5, 19), Единородный Сын Отца видит, что Тот каждое Свое творение любит и так не хочет его погибели, что во все то, что и есть погибель, то есть следствие ложного движения действия тварной свободы, неправильно употребленной человеком, то есть в болезненность, в старение и смертность приносит полноту жизни. Но что это значит для Него Самого – принести Собой туда, где нет жизни эту Жизнь? Это значит – принять в Себя полноту биологической смерти как следствие нашего самохотного богозабвения и богонечувствия, отождествив Свою жизненную судьбу в человеческом естестве с нашей, но без всякой тени наклонности к грехотворчеству.
Ведь это принятие неизбежно увенчается истощанием, попранием смерти и победой Жизни. Победой, превосходящей с избытком, которого будет достаточно для того, чтобы всякий, кто находится в бездне тьмы греха, был бы выведен из-под власти ее тотального царствования. Но для этого, чтобы довлела благодать Божия, человечеству, в беззаконии зачинающемуся и во грехах живущему (Пс. 50, 7), ненасытно удовлетворяющемуся своей самостью, нет иного пути, как только реально восчувствовать в себе самом свою самонедостаточность, свою всецелую обусловленность Божией благодатью, познать свою собственную немощность и ее открыть пред Лицом Триединого Бога-Любви (1 Ин. 4, 16), в надежде, что эта немощь будет преодолена с Его всеблагой помощью.
И тогда у нас это получится, когда будем нести крест, который Он призывает нас принять по подобию Своему (Мф. 16, 24), ибо без труда, без ответственного усилия над собой, не вытянуть даже рыбки из пруда. Всякая скорбь, всякая болезнь, всякая совестная мука, которая жалит изнутри и сокрушает нашу самость, наше яканье, это – смертельная схватка жизненосной Любви Божией и смертотворческой ложной человеческой самодостаточности. Если человек действительно приносит себя к целительству Господню, действуя доброхотно по сходству с Ним христоподобно, благодать Божия так в нем себя являет, что даже тень от Петра и Иоанна, падающая на больного, исцеляет его (Деян. 5, 15).
Носовой платок, которым Павел пользуется в своей болезни, исцеляет больных (Деян. 19, 12). До третьего неба дошедши, боголюбивый Павел слышит то, что невозможно тождественно выразить на обыденном нашем языке, а нужно пересказывать притчами и аналогиями подвести к пониманию вышеестественного. И все святые, не только апостолы, которые были очевидцами Христовыми, и не только ученики их и ученики их учеников, на которых Дух Святой сошел и особыми силами наделил их слабые силами души и человеческие тела, но даже и те, кто жил много позже их, вступают в борьбу с собой, с своим себялюбием и грехолюбием, отрекаются от самих себя, от своего смертотворчества и взяв свой жизненный крест, следуют за Христом. И благодать Господня, в них действуя в меру сходства их со Христом, сообщает им опытное познание единения со Христом во Святом Духе и усыновления Богу и Отцу всего.
Так и все наши Московские святители, память которых мы сегодня празднуем, в своей христианской жизни пламенели живой верой, действующей любовью к Богу (Гал. 5, 6), благочестно исполняли Евангельские заповеди (Мф. 5, 2-12) и через эту пламенную преданность, благодарное послушание действенной любви, опытно убеждались, что довлеет им благодать Господня (2 Кор. 12, 9). Действуют через них силы Божии.
Посмотрите на пророческое прозрение указавшего историческое значение Москвы святителя Петра, или на святителя Алексия, исцелившего при посещении Орды ханшу Тайдулу. Святителя Иону, кротким нравом, молитвой и миром утвердившего автокефальное бытие Русской Церкви. На святителя Филиппа, за ревность в христоподобном архипастырстве, принявшего мученический венец и на единонравного ему в страданиях за истину Православия священномученика Патриарха Гермогена, и на ближайшего к нам по времени исповеднического своего подвига, вдохновлявшего в годы лютых безбожных гонений всю его многомиллионную паству на верность Христу, святителя Патриарха Тихона.
Никто из них не знал безбедного и беспечного земного существования, но каждый нес со смирением и молитвенным упованием свой жизненный крест. Потому что только это и делает нас свободными, ибо «где дух Господень там свобода» (2 Кор. 3, 17) и только прилепляющийся к Господу становится одним духом с Господом (1 Кор. 6, 17). В богоприемной немощи своей несомненной верой, надеждой и с любовью будем и мы обращаться к Богу, как святители Московские, чтобы пребывать в благодати Божией. Благодать – это не некий дар от Бога, чуждый Его Личного присутствия и не одно из совершенных Божиих созданий. Благодать – это Сам Бог, только не во внутренней жизни Трех Своих Несозданных Личностей пребывающий, а Триедино отдающий Себя во всех действиях Своей всеблагой природы во вне Самого Себя, то есть Трисиянный Лик Пресущественной Единосущной Троицы, обращенный к Своему созданию, к нам и через нас ко всему миру.
Принять благодать – значит уметь останавливать свое внимание, направлять и устремлять его не на самого себя, а на Другого, Кто дороже и желаннее всего и всех, то есть к Богу. Поэтому Господь открывает Себя нам как – Един, но не одинокий, Он – одно, но не одиночество, Он – Триединство – Три Личностных Инаковости в единстве безначального Божественного естества: Троица во Еди́нице и Еди́ница в Троице поклоняемая. Вот какая удивительная наука предлежит всякому, кто решится и пожелает откликнуться на призыв апостола Павла: «Подобны мне будьте, как я Христу» (1 Кор. 11, 1).
Поэтому Господь и отличает христиан, предупреждая: какая вам благодарность, какая вам награда, какое участие в жизни Божественной, если вы праведностью своею не превзойдете язычников и фарисеев (Мф. 5, 20)? Никакой. Только когда будем доподлинно знать, от Кого все одарены жизнью и всеми благами и по доброхотному сходству с Ним не превращать свою относительную автономию в автокефалию, в самодостаточность, но творчески преобразовывать ее в хвалебную песнь, быть поэтом, благодарно приводящим через себя Создателю весь подаренный Им нам Космос, как и Бог есть Поэт мироздания. Потому что Он замыслил и создал этот мир как изумительное Свое самовыражение, нетождественное ни Личностям Его, ни Естеству Его, но способное взаимодействовать с Ним не только в природном обмене свойств, но и в межличностном общении по доброхотному сходству, это и есть – поэзия.
А какой должна быть наша ответная, человеческая, творческая поэзия? Поэзией сыновней благодарности и ответной сыновней любви и верности. Как это нам понятно, когда мы посмотрим на христианские семейства, где люди живут и движутся поэзией самозабвенного жизненного подвига, благодарности, дружбы, верности и жертвенной заботы к своим родным. Какое же это счастье! Пасмурный день или нет, в таком доме всегда сияет солнце. И кто бы ни встретился с такой семьей, у всех радостью загораются сердца. А достигается это живым познанием своей богоданности, когда Господь в душе человеческой может действовать, как в своем собственном Царстве и достоянии (Откр. 3, 20; Ин. 14, 23).
Такая благодать, сила, духовный молитвенный порыв в день памяти святых Московских первосвятителей да возгорится и во всех нас с вами. И да обымет своим живительным теплом и лучезарным светом всех наших родных и близких, чтобы радостоносно принять нам силу Божией благодати и ею христоподобно преобразиться и свидетельствовать о Иисусе Христе, Которому слава и держава, и честь, и поклонение со Отцом и Святым Духом во веки. Аминь.