14 октября, на Покров Божией Матери, исполняется двадцать лет со дня священнической хиротонии протоиерея Виктора Рябовола, настоятеля тульского храма святого благоверного великого князя Александра Невского. Накануне этой знаменательной даты отец Виктор поделился воспоминаниями о своем служении в эти годы. Рассказал о том, что предшествовало выбору его пути; чей духовный опыт и пример оказал на него наибольшее влияние; какие откровения подарил ему за эти двадцать лет Бог…
– Мысли о священстве у меня появились еще в начале девяностых годов. В то время то один, то другой священник сказали, что мне «надо принимать сан». Но я тогда еще к этому не был готов и долгое время «бегал от священства». Много было тогда разных искушений; читал всякие критические статьи – об экуменизме, о других негативных явлениях… И даже стал думать, что, наверное, наступило уже такое время, когда и сан принимать нельзя! Перемены в моем сознании начались после беседы с отцом Ростиславом Лозинским. Он сказал: а с чего это ты взял, что уже – не время священства? Разве благодать из храма ушла? – Нет! Значит, время! Посмотри, говорит, сколько благодатных даров дает Господь для нашей жизни!
Потом были тяжелые события 1993 года, когда погибли оптинские монахи, когда было нападение на отца Иннокентия Просвирина в Волоколамском монастыре; подобное произошло еще в ряде мест… Я спрашивал отца Ростислава: как же все это Господь попустил? И он ответил: на крови мучеников наша Церковь созиждется! И это уже не просто – их молитвы, это – сама возможность нам дальше жить…
Вот тогда и произошел у меня в душе перелом. Началось более глубокое общение с батюшкой, более глубокая исповедь о своих грехах. Много интересных встреч произошло в то время. До 90-х годов у меня ведь тоже было разнообразное общение, духовные искания. И вот я снова встретил тех людей, которые увлекались различными «теориями» – Блаватской, Рерихами… И тут отчетливо почувствовал: это не мое, это для меня чужое! Глубоко осознал, что то, чем они увлечены – это не жизнь, это ад…
Да, отец Ростислав – это отдельная большая страница в моей жизни. С батюшкой связано мое духовное становление как православного человека. Помню, он мне говорил: «Как хорошо, когда стоишь у престола Божия! Когда на последнем этапе своей жизни ты можешь все принести ко Господу. Не важно, чем ты занимался в жизни (а ведь раньше я был инженер-конструктор), а важно, куда ты пойдешь. Если пойдешь к Господу, Ему все свои таланты посвятишь, тогда имеет значение и вся твоя прошлая жизнь. А без этого – все пусто»…
Да, батюшка Ростислав дал мне очень много. Период моей жизни, связанный с ним, был очень интересный. Бывало, придешь к нему – весь разбитый: тебя где-то «пощипали», унизили, что-то не получилось… А батюшка только посмотрит и скажет: так, Витя, дай корм собаке, в саду то и то сделай… Ты работаешь, а батюшка сидит и молится, и у тебя на душе – так хорошо становится. Все твои «беды» куда-то исчезают, уходишь от него весь просветленный. А что ты сделал-то? – Копал, обрезал деревья, ухаживал за растениями… Только и скажешь: батюшка, спасибо тебе!
У нас тогда, у тех, кто к нему в то время приходил, в душе разные «идеи» бурлили, например, о «спасении России»; статей всяких начитаешься… А батюшка посмотрит, улыбнется… Он стал нас учить; спрашивал: кем будем – богословами или миссионерами? Ну, мы решили, что богословами – трудно; будем миссионерами. Отец Ростислав дал нам книги по Священному Писанию, толкования Ветхого и Нового Завета. Читать их было – просто упоение, это был настоящий праздник для души! В ответ на какие-то мои «откровения» отец Ростислав дал мне книгу – «Миссионерский посох». Я читаю – и смеюсь; узнаю «откровения» своих недавних знакомых; книга написана в начале двадцатого века, а как будто про наше время! Бесы – не новые, что было прежде, то и теперь… А ведь сколько тогда, в девяностые, было этой «загадочной» информации, газеты специальные издавались, «Третий глаз», например. Я тогда всю подобную информацию перестал воспринимать, сразу стало понятно, откуда ветер дует, когда прочел «Миссионерский посох»…
Потом было преподавание в воскресной школе Щегловского монастыря; многие из тех детей, что тогда приходили ко мне, перешли затем за мной – сначала в храм великомученика Димитрия Солунского, а потом сюда, в храм святого Александра Невского…
Смерть батюшки Ростислава для меня и всех его духовных чад была тяжелой потерей. Снова начались искания, хождения по старым священникам. И первым, к кому мы с моим другом пошли – стал отец Христофор; это был уже 1994 год. Пришли, рассказываем ему о себе, хотим что-то ему показать, а батюшка – слепенький, не видит нас. Но я чувствую – что у меня просто душа поет, рай на душе от общения с ним! И слов даже никаких не надо, даже спрашивать у него ничего не хочется, просто хорошо мне! У него были свечи со Святой земли, еще какие-то святыньки, он на голову мне это положил, а сам молится. Слышу его слова: «Любите друг друга!» Из Евангелия: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих»… Я тогда ему сказал: батюшка, мой духовник умер, возьмете меня? А он: нет! Мне скоро умирать!..
Вышли мы от него, и так меня переполняло чувство любви, что захотелось даже друга своего обнять… Так действует закон подобия: что у тебя самого на сердце, то к тебе и идет. Одни и те же слова старца могут быть обращены ко всем, а вот как каждый из нас их воспримет?
Потом в моей жизни было общение с отцом Иоанном Конюховым; мы тогда с моим другом, Виктором Дружининым, много храмов и батюшек обошли, «два Виктора»… Рассказал мне отец Иоанн о своей жизни, о том, как вернулся он из лагерей и пошел в Москве в Чистый переулок – чтобы получить назначение – служить. И вот эта его история – тоже очень поучительная, она меня тогда поразила; я ее часто сегодня во время проповеди рассказываю, потому что ее можно назвать – историей Церкви. Пришел он и видит: подъезжают большие богатые машины, – как и сегодня этим многие соблазняются, – выходят из них архиереи, такие ухоженные… А он – только вернулся из лагерей, где с ним сидели священники, епископы, где они – на своих мощах! – Литургии служили… Посмотрел я на это, говорит, и ушел: не могу! Пришел домой, маме все рассказал, говорит: нет, наверное, не смогу я служить. Уйти в Катакомбную церковь – не мое это, может, снова стать актером? А он ведь хорошим актером был, в Москве играл, и в лагере; потом многие наши известные артисты, которые с ним сидели, освободившись, приезжали к нему в Тулу. А мама ему говорит: сынок, давай помолимся. Помолились они, прочитали Акафист Матери Божией, легли спать. И снится ему – то ли сон это был, то ли видение – вокзал. Людей много, все куда-то спешат, суета страшная! Иду, говорит, в центр вокзала, и вдруг слышу – пение! Глаза кверху поднял и вижу: Ангелы поют, идет служба Божия. И, говорит, я все понял! Понял, что пока Ангелы поют, мы – Церковь! Утром встал и пошел в Чистый переулок, и была тогда у него встреча с епископом Сергием (Лариным), он тогда в Одессе служил, и взял туда батюшку Иоанна, а потом он с ним и в Тулу приехал, да так здесь и остался…
После смерти отца Ростислава в мою жизнь вошел отец Вячеслав Гаврилов, настоятель храма великомученика Димитрия Солунского. У батюшки был очень богатый духовный опыт. Человек он, кстати, был очень горячий, при том, что многие знали его как человека осторожного. Нет, он не теплый был, а горячий; он так переживал за всех, постоянно плакал! И о людях, которые к нему приходили, и о детях своих. Я начал уже служить у него в алтаре, и меня постоянно «заносило», и отец Вячеслав вел меня духовно. С ним связано и начало моего служения уже в духовном сане, сначала диаконом, потом священником. Помню истории, связанные с этим периодом. Я тогда всюду ездил на велосипеде. И вот приезжаю как-то на территорию храма Димитрия Солунского, вижу – кресты на кладбище поломаны; сатанисты похулиганили. Я поставил все на место, а в душе у меня – я же казак! – такая буря поднялась! Еду, весь в гневе, готов, кажется, убить негодяев, проклинаю их; и вдруг: бух! Сижу на асфальте! Даже рама велосипедная не выдержала моих гневных чувств, лопнула. Иду к батюшке, рассказываю ему все. А он: да не надо так, зачем ты так на них – они же покаются! И бить тебе, говорит, нельзя никого, даже пальцем нельзя никого тронуть… Вот так, когда я оказался на асфальте, понял, какой может быть вражья сила – надо быть осторожнее со своими чувствами…
А другой случай тоже был связан с храмом Димитрия Солунского; я тогда только начал служить там как священник. Я увидел, как несколько человек – двое парней и две женщины – буквально плевали на Господа, на Его образ на апсиде храма. Я их, конечно, сразу взял за шиворот; и снова – такая буря поднялась в душе! Парней-то я быстро убедил, а вот женщины – это были настоящие ведьмы, они и ребят заводили… Потом я казаков наладил там дежурить; парни тогда все вытерли, а сторожу нашему я велел вызвать наряд милиции… Желание расправиться с этими богохульниками было большое. А мне как раз нужно было идти служить, а я не могу! Не могу служить в таком состоянии! Хорошо, отец Вячеслав пришел, прямо как чувствовал. «Нельзя так, – говорит, – ты же священник!» «Ну не мог я вытерпеть, когда на Господа плюют!» «Это хорошо, что не мог, – говорит, – но бить никого не надо».
И таких историй в начале моего священнического служения было немало, когда приходилось постоянно укрощать свой нрав. Я тогда понял своего отца, он ведь был богатырь, машину поднимал, да и все мои деды обладали недюжинной физической силой. И я понял, что они боялись – силу свою неосторожно применить; хотя отец иногда и применял. Но чаще было достаточно одного его взгляда, чтобы хулиганов усмирить; один вид его уже вразумлял. Умер отец рано, в 44 года…
Батюшка Вячеслав – это, конечно, событие и для епархии, и для всех верующих Тулы, и для меня. А отец Емельян Полищук, который тоже служил в храме Димитрия Солунского – это была сама любовь! Помню, мы служим с ним, я еще был диаконом, а его просто переполняет духовная радость! Говорит мне: «Как хорошо, Витя, как хорошо!» Но иногда и замечания мне делал, если нужно было. Я всегда спокойно к этому относился, понимал, что не прав.
Да, эти священники наши, наши старцы – отец Ростислав, отец Вячеслав, отец Христофор – были такие великие молитвенники; я убежден, что на их могилках сегодня можно молиться, просить их о помощи. И сегодня, слава Богу, есть рядом с нами старцы в Туле, духовно сильные, и в соборе, и в храме Спас-на-Горе… Пока мы живем, мы можем к ним приходить и советоваться.
Ну, а дальше в моей жизни началось служение уже здесь, в храме святого Александра Невского.
Это было в начале 2000-х годов. Пришла группа людей, которая хлопотать о передаче Церкви храма святого Александра Невского стала еще в начале 90-х. Но тогда ответ властей был: не отдадим этот храм, здесь все – стратегическое! Отдали Церкви в то время другие храмы – Свято-Сергиевский, Феодосиевский – вместо этого. И вот, начало двухтысячных, я уже священник. И на меня в храме Димитрия Солунского вышла эта же группа; в то время начал активно действовать и Союз Православных Хоругвеносцев, с которым я был связан. Взял благословение у владыки Кирилла, и начались наши молебны, сначала за оградой еще действующего хлебозавода. И интересные события после этого стали происходить! И тут надо с благодарностью сказать об Ирине Олеговне Дедковой, она возглавляла тогда все тульские хлебокомбинаты. Удивительнейший человек! Она отдала нам комнату – бывшую кабинетом директора этого завода; как же он возмущался! А случилось это 29 сентября 2001 года, как раз на мои именины. И мы перешли в это помещение, где у нас сегодня Крещальня, и начали уже регулярно каждую неделю служить молебны, проводить духовные беседы, создавать воскресную школу… Люди вокруг храма собрались очень хорошие; многие из наших первых «общинников» и сегодня, спустя двадцать лет, в храме несут различные послушания; они положили начало приходу, стали первыми преподавателями воскресной школы… Всякие козни нам, конечно, чинили. И вот что удивительно: хотя разруха тут была, как после войны, я не чувствовал этого, для меня здесь всегда был – храм Божий! Служить мне здесь всегда было радостно; я сюда приходил – и душа пела! Потом стали происходить разные интересные вещи. У нас тут работали рекламщики, дежурили по ночам. И вдруг приходят и говорят: мы не можем здесь находиться, здесь творится что-то невообразимое! Храм весь поет, – говорят, – и детский смех слышен! Они тогда как раз стали делать «одноруких бандитов», игровые автоматы; видно, не угодно это было Господу; быстренько они отсюда убежали. И рады были бы остаться, но сказали: не можем!
Вот так все и пошло – год за годом… Так двадцать лет незаметно и пролетели. Я когда еще только начинал служить, отцы – батюшка Вячеслав, отец Емельян, у которых за плечами было по сорок лет служения, сказали: ты и не заметишь, как у тебя годы помчатся! Самое главное – учили они меня – старайся всегда быть с Богом! Научись быть с Богом – по-настоящему!
И вот что еще я понял за эти годы: не священник все строит, не община, – Господь все строит. Мы только – в Его ведении, мы – Его руки. И Ему важно – сердце наше. И тогда все происходит как-то… неожиданно! Люди пришли, община стала собираться. Сначала бабушки пришли – завалы разбирать, потом их внуки… И ведь такие замечательные люди пришли! А есть люди – есть и проекты. И все, что мы сегодня здесь делаем, заложено было еще в те первые времена…
…Да, 14 октября 2000-го года – удивительный это был день! Такой яркий, солнечный! В храм Николы-на-Ржавце, где проходила моя хиротония, в те дни как раз привезли мироточивую икону Царя Николая, страстотерпца. А в тот день, когда меня рукополагали во священника, а нашего отца Евгения тогда же и там же – в диаконы, в том храме замироточила икона Божией Матери «Неупиваемая Чаша». Думали ли мы тогда, что перед этим образом будем служить в нашем храме молебны о страждущих винопитием и наркоманией, что будет здесь Координационный центр по противодействию этому злу? А Господь это знал и указал…
К священнику приходит много людей – со своими бедами, проблемами. И главной «формулой» общения должно быть: «Христос посреди нас!» Своих сил не хватит, чтобы всех выслушать, понять, утешить и наставить. И я молюсь, когда слушаю человека, и тогда, действительно: Христос посреди нас! Жалко всех, но не я людям помогаю, а – Господь. В этом и есть главная тайна и благодать священства. А от священника требуется – быть честным. Любить людей. Стараться не грешить, ведь мы стоим у престола Божия. А главное «откровение» мое за эти годы: больше, чем раньше, вижу свое недостоинство… И при этом – безграничную милость Божию…
Записала Татьяна Огнева
